листовки с осуждением "латиноамериканского рабства" его правления.22 Однако в ретроспективе становится ясно, что этот могущественный министр создал ряд важных прецедентов. Его военная диктатура пережила представление о том, что в трудные времена государство может быть оправдано, отбросив громоздкий механизм сословных привилегий и корпоративного фискального соправительства. С этой точки зрения, годы Шварценберга были первым нерешительным экспериментом в области "абсолютистского" правления.

 

НЕЛЕГАЛЬНАЯ ТОРГОВЛЯ

 

Для жителей Бранденбурга война означала беззаконие, несчастья, бедность, лишения, неопределенность, вынужденную миграцию и смерть. Решение курфюрста не рисковать после 1618 года и не поддерживать протестантские настроения поначалу уберегло Бранденбург от неприятностей. Первые серьезные вторжения произошли в 1626 году во время датской кампании на севере Германии. В течение пятнадцати последующих лет датские, шведские, палатинские, имперские и лигистские войска быстро сменяли друг друга в провинциях Бранденбурга.

Города, оказавшиеся на пути наступающих армий, стояли перед выбором: сдаться и принять врага, защищать стены и страдать от последствий, если враг прорвется, или вовсе покинуть их. Например, город Плауэ в округе Гавеланд на западе Бранденбурга успешно защищался от нападения небольшого имперского войска 10 апреля 1627 года, но был покинут населением на следующий день, когда враг вернулся в большем количестве, чтобы возобновить штурм. Не успели имперцы закрепиться в городе, как он был атакован, захвачен и разграблен наступающими датскими войсками. В городе Бранденбурге бургомистр и городские власти Старого города на правом берегу реки Гавель согласились открыть свои стены для имперцев, но советники Нового города на другом берегу предпочли отгородиться, сжигая мосты между двумя районами, закрывая свои ворота и обстреливая захватчиков по мере их приближения. Последовало ожесточенное сражение, оборона Нового города была прорвана имперской артиллерией, и войска ворвались в город, грабя его во всех кварталах.23

Больше всего пострадали такие провинции, как Гавеланд или Пригниц, где речные перевалы, через которые проходили основные военные пути, неоднократно переходили из рук в руки на протяжении всей войны. Летом 1627 года датские войска играли в кошки-мышки с имперскими крепостями в Гавельланде, разграбив и разорив ряд причудливо названных деревень: Мётлоу, Ретцов, Зельбеланг, Гросс-Бениц, Штёльн, Вассерсуппе.24 Большинство командиров рассматривали свои армии как личную собственность и поэтому неохотно отправляли людей в бой, если это не было абсолютно необходимо. Таким образом, сражения были относительно редки, и большую часть военных лет армии проводили в маршах, маневрах и оккупации. Такое положение дел щадило войска, но сильно сказывалось на населении принимающих стран.25

Война привела к резкому росту налогов и других обязательных платежей. Сначала это была регулярная "контрибуция", комбинированный земельный и поголовный налог, взимаемый правительством Бранденбурга с собственного населения для поддержки армии курфюрста. Затем были многочисленные законные и незаконные сборы, взимаемые иностранными и внутренними войсками. Иногда они согласовывались между оккупационным командующим и правительственными чиновниками, мэрами или советниками городов и поселков.26 Но были и бесчисленные случаи откровенного вымогательства. Например, зимой 1629 года офицеры, командовавшие войсками, расквартированными в Новом городе Бранденбурга, потребовали от бюргеров оплатить пропитание на следующие девять месяцев вперед. Когда те отказывались, местные жители подвергались наказанию. "И все, что они не пропивали и не растрачивали сами, они разбивали надвое; они выливали пиво, топили бочки, разбивали окна, двери и печи и все уничтожали".27 В Штраусберге, к северу от Берлина, войскам графа Мансфельда требовалось два фунта хлеба, два фунта мяса и две кварты пива на человека в день; многие солдаты отказывались довольствоваться положенным им рационом и "жрали и пили столько, сколько могли достать". Результатом стало резкое снижение уровня питания жителей, резкое повышение уровня смертности, заметное снижение рождаемости среди женщин детородного возраста и даже отдельные случаи каннибализма.28 Многие просто бежали из города, оставив свои домашние вещи.29 В напряженной обстановке затянувшихся заготовок, как подтверждают многие свидетельства очевидцев, существовали бесконечные возможности для разовых актов вымогательства и воровства.

Все это означало, что население многих районов Бранденбурга медленно подавлялось под очередными слоями поборов. Отчет, составленный в 1634 году, дает нам некоторое представление о том, что это означало для района Обербарним к северу от Берлина, население которого в 1618 году насчитывало около 13 000 человек, но к 1631 году сократилось до менее чем 9 000. Жители Обербарнима выплатили 185 000 талеров имперским командирам в 1627-30 годах, 26 000 талеров в качестве контрибуции союзным войскам Швеции и Бранденбурга в 1631-4 годах, еще 50 000 талеров в качестве расходов на провизию шведам в 1631-4 годах,30 000 талеров на провиант для саксонских кавалерийских полков, 54 000 талеров для различных бранденбургских командиров, плюс множество других налогов и разовых сборов, не считая многих других неофициальных поборов, изъятий и конфискаций. И это в то время, когда лошадь стоила 20 талеров, а бушель кукурузы - менее одного талера, когда треть крестьянских земель была заброшена или лежала необработанной, когда перебои в войне разорили многие отрасли квалифицированного производства, когда созревающее зерно вокруг города регулярно втаптывалось в землю проезжающими кавалеристами.30

Истории о зверствах - рассказы о крайних проявлениях насилия и жестокости вооруженных людей по отношению к мирному населению - занимают столь значительное место в литературных описаниях Тридцатилетней войны, что некоторые историки склонны считать их принадлежностью "мифа о всеразрушающей ярости" или "басней о массовом разорении и несчастье".31 Несомненно, рассказы о зверствах стали самостоятельным жанром в современных репортажах об этой войне; хорошим примером может служить книга Филипа Винсента "Плач по Германии", в которой перечислялись ужасы, пережитые невинными, и приводились графические иллюстрации под заголовками: "Хорваты едят детей", "Носы и уши отрезают, чтобы сделать повязки для шляп" и т. д.32 Сенсационный характер многих историй о зверствах не должен заслонять тот факт, что они, по крайней мере косвенно, были основаны на жизненном опыте реальных людей.33

В официальных отчетах из Гавельланда сообщается о многочисленных избиениях, сожжениях домов, изнасилованиях и бессмысленном уничтожении имущества. Жители пригорода Плауэ, расположенного в нескольких километрах к востоку от Бранденбурга, описывали сквозной марш имперских войск, направлявшихся в Саксонию в Новый год 1639 года, во время которого "многие старики были замучены до смерти, застрелены, различные женщины и девушки изнасилованы до смерти, дети повешены, иногда даже сожжены, или раздеты догола, так что погибли от сильного холода".34

В одном из самых впечатляющих мемуаров, дошедших до нас из Бранденбурга, Петер Тиле, таможенник и городской писарь в Беелице под Потсдамом, описывает действия имперской армии, проходившей через его город в 1637 году. Чтобы заставить некоего Юргена Вебера, городского пекаря, открыть, где он спрятал свои деньги, имперцы "воткнули ему в [пенис] кусок дерева длиной в полпальца, если позволите".35 Тиле описал "шведскую тягу", которую, как говорят, изобрели шведы, но которая